О войне и любви: Письма домой (июль 1942-го)

Великая Отечественная война была и остается в нашей памяти войной освободительной, народной, священной. Как бы не старались всякие горе-историки и прозападные политики переписать ход событий, извратить правду — мы помним и знаем о том героизме, который показал наш народ в этой войне. Лучший способ не дать этим лжеученым переписать историю — публиковать свидетельства очевидцев, современников, участников тех трагических событий.

С согласия родственников «Хорошая газета» публикует письма домой одного из миллионов наших солдат, не вернувшихся с войны. Письма гвардии лейтенанта, командира эскадрильи 33-го штурмового авиаполка — письма к горячо любимой жене…

«Здравствуй, Ксеник!

Ксеник, получил твою посылочку, хотя и с опозданием, но благодарю тебя и еще раз благодарю!

Ты знаешь, Ксеня, 24 июня, в 2 часа ночи я уехал в командировку и возвратился только 4-го июля и за это время все печенье процвело. Ты знаешь, как не хотелось его выбрасывать, не хотелось не потому, что я жалел, что оно дорого тебе стоило, и не потому, что я здесь голодный, нет… не хотелось бросить его потому, что ты его делала своими рученьками, и, когда я держал его в своих руках, у меня сильнее стучало сердце.

Ксеня, сегодня утром я собрался на полеты, и взял с собой сумочку, положил ее в кустики, а, когда закончились полеты, я зарулил машину, сел на травке и долго-долго перебирал печенье по одному, пока все ушли с аэродрома. А потом все же оставил его там и ушел в общежитие. А здесь мне сказали, что капитан Илюшечкин едет в Ал-Гай, чтобы оттуда забрать жен наших и вывести куда-нибудь в лучшее место. Я сел писать тебе письмо.

Ксеник, Япония готовится с нами воевать. Об этом сказала Кирсанова — жена Ярославского в своем докладе, который слушал Николенко. Она была недавно на Востоке, и сама, будучи на границе, видела, как они подтягивают свои войска к нашим границам. Но если ты уедешь в Комсомольск к маме, то ничего. Если, в случае войны, ты успеешь и оттуда выехать. А, может быть, уедешь с женами? Капитан этот очень хороший парень. И ты с ним поговори. Куда он свою жену будет отправлять и как лучше сделать. Кирсанова также сказала, что с Германией вопрос разрешится скоро, говорит даже не дольше июля–августа месяца. Если б это так, то 2 месяца можно было пережить еще где-либо. А там, может быть, снова мы были бы вместе. Ксеник, Я ездил в город Казань второй раз. Отсюда 700 километров. В дороге, кроме, хлеба, почти все есть, хотя и дорого, но купить можно. Поезда идут хорошо. Если ты достанешь мягкий вагон, то ехать будет неплохо. Но меня все же мучит проклятая Япония. Ведь это же точно такие звери, как и гитлеровцы! И к ним в руки лучше не попадай! Ксеник, ох как я этого боюсь! Я лучше сам бы погиб, чем попадать в руки к этим идиотам!

Ксеник, эта война очень жестокая, а потому нельзя быть и самому мягкотелым. Принимай решения смело, правильно и выполняй их твердо. Я вот сообщил тебе кое-что о международном положении, о дороге и т.д. Теперь ты еще посоветуйся с людьми и принимай решение сама.

Ксеник, я глубоко в душе сознаю, что ты соскучилась за мамой и еще больше она за тобой. Но, если получится на Востоке, то, что получится на Западе? Но и с этого положения можно выйти. Ты уже имеешь опыт по эвакуации и сможешь и оттуда удрать. В общем, все будет зависеть от твоей разворотливости. Меньше слез — больше мужества и все будет в порядке. Ты сейчас одна, но решение принимаешь за двоих и они должны быть твердыми и уверенными…

Ксеник, я себя веду, как самый преданный твой друг и муж. У тебя и мысли не должно остаться плохой обо мне. Ибо для меня, кроме тебя, больше никто не существует! Я всегда и везде помню о тебе, моя сероглазая ласточка!

Только не забывай ты меня.

Все те слезы. Которые приходится тебе проливать, они оправдаются, и после войны будем жить счастливой жизнью.

Передаю, Ксеник тебе спички и мыло.

Еще что-нибудь написал бы, но уже капитан собрался, и нет времени.

До свидания!

Целую много-много раз.

Твой Федя»

Шел июль 1942-го...