О войне и любви: Письма домой (август 1942-го)

Победителям посвящается

Великая Отечественная война была и остается в нашей памяти войной освободительной, народной, священной. Различные горе-историки, прозападные политики и обезумевшие неонацисты пытаются переписать ход событий, извратить правду. Но, мы помним и знаем о том героизме, который показал наш народ в этой войне. Лучший способ не дать этим лжеученым переписать историю — публиковать свидетельства очевидцев, современников, участников тех трагических событий.

С согласия родственников мы продолжаем публиковать письма домой одного из миллионов наших солдат, не вернувшихся с войны. Письмо гвардии лейтенанта, командира эскадрильи 33-го штурмового авиаполка — письмо к горячо любимой жене…

«Здравствуй, Ксеник!

Ксеня, 16-го, перед полетами получил письма от тебя и сына, и от отца — 3 сразу! Благодарю за письма тебя и сына. Молодцы, хорошо пишите. Такие письма только поднимают настроение, особенно перед полетами, а такие письма, как предыдущие, только портят настроение. Ну, я надеюсь, что таких писем больше не буду получать. Ну, ладно, это между прочим.

Теперь слушай с другой оперы. Получил письмо с Востока. Отец пишет, что отслуживших военную службу не демобелизовывают. Семьи военнослужащих от них эвакуировали еще в июле месяце. Жизнь значительно подорожала. Вот я вложил в конверт часть письма от отца. Отец также пишет, что ты даже маме не пишешь письма. Это уже нехорошо. Маму надо уважать. Пиши ей чаще письма. Ну, насчет литера, мы теперь договоримся в любое время. Здесь недалеко, и письма идут всего 4 дня, так что когда решим о твоем отъезде, тогда решим и с литером. Сейчас выслать тоже можно, но, ты говорить, что не ставить числа, а так делать нельзя, это же документ, и он должен быть оформлен полностью.

Ксеня, ты пишешь, что в связи с началом боевых действий, не рискуй, мол, и т.д., совет неплохой, но, во-первых, говорят, благородное дело, а во-вторых, если мы все будем воевать так, как «К», то нам в конце войны придется видеть не своих жен и детей, а фашистское рабство.

Ксеник, война есть война, и без жертв она не обходиться. Но в живых остаются чаще те, которые смерти смотрят в глаза и не боятся ее. Такая у меня тактика и я ее придерживаюсь.

В первых полетах чувствовалась излишняя напряженность, а теперь, когда за плечами есть свыше 20-ти боевых вылетов, это проходит и появляется потребность как бы лучше отыскать цель и точнее сбросить свой груз на фашистские головы. Когда прилетишь за линию фронта, настолько увлекаешься этим, не замечаешь даже, что по тебе стреляют. Я это не для красного словца говорю, а на самом деле. Вот, 15-го прилетели домой, я вылез из кабины закатывать самолет на стоянку, смотрю, а у меня элерон и плоскость простреляны пулей. Я говорю Кожевникову: «Смотри, и не стреляли сегодня фрицы, а пробоина есть». А он говорит: «А Вы разве не видели, когда стреляли»? «Нет», — говорю, «не видел». А в первых полетах, было так и смотришь, там пуля летит, там целая очередь к тебе направляется, в другом месте, за несколько километров от тебя, трасса проходит, и то смущает.

А теперь как будто меньше стрелять стали. Так что в дальнейшем, настолько привыкнем, что боевые полеты будут считаться обыденным делом. Хотя желательно скорее покончить с фашизмом и не вырабатывать у себя всякого рода привычки. Вот так, Ксеник, живем и работаем. На счет мыла, это можно было бы сделать, если бы кто к вам поехал, а так это настолько дефицитный товар, что оно в дороге «потеряется» и не дойдет. Тогда я останусь без мыла, и ты.

Ксеник, чаще пиши письма. Ты очень часто снишься мне. Я, когда почитаю твои письма, все равно, что побуду с тобой вместе.

Привет Таисе Петровне. Вы с ней должны жить хорошо, она хорошая девка.

До свидания. Твой Федя.»

Шел август 1942-го...